Дальневосточный батька Махно

Кировский-ДВ История Кировского района Гражданская война

3 037

Содержание

История Кировского муниципального района — Твой район. Твоя история.

Иван Ефимович Гурко был одним из последователей известного идеолога анархизма князя Кропоткина. В1901 году после совершения нескольких террористических актов, спасаясь от преследования царской охранки, Гурко был вынужден эмигрировать за границу. Шесть лет прожил во Франции, затем перебрался в Америку, в которой прожил десять лет.

После февральской революции в России весной 1917года он возвращается на родину. Совместно с другими анархистами (в частности с А.Черновым – Чернобаевым и В. Двигомировым) в начале июня перебирается в Уссурийский край, где, пользуясь славой старого революционера, борца с самодержавием выступает на митингах, проповедуя идеи анархизма, призывая крестьян к установлению ассоциации общин мелких производителей, категорически отвергая всякую роль государства. Активно приступили анархисты и к излюбленной ими экспроприации. Особенно заметным влиянием анархисты пользовались на военном судне «Печенега» и в некоторых ротах 4-го крепостного полка. Гурко и Чернов-Чернобаев созвали конференцию анархистов, на которой распределили Владивосток на участки, с тем, чтобы их отряды смогли провести ограбление магазинов и граждан в каждом из этих участков. Из-за бесчинств анархистов, в городе началась паника.

По поручению руководителя Владивостокского Совета К.Суханова члены Военной комиссии Совета под руководством А. Алютина явились на анархистскую конференцию, где заявили, что если анархисты от своих слов перейдут к делу, то встретятся с вооруженной силой, т.е. с отрядами красной гвардии, которые не позволят грабить город. Анархисты с угрозами закрыли конференцию и со свернутыми знаменами разошлись.

Когда произошло падение Советов, Гурко, как человек, наделенный определенным опытом, большими организаторскими способностями, умением завоевать авторитет в массах, весной 1919 года принимает активное участие в партизанском движении.

Будучи по своей природе храбрым человеком Гурко мог решиться на самую отчаянную операцию, умело завершить ее. Он прекрасно знал английский язык, и, уходя в разведку, если нужно проникал в американские части, стоящие на станциях Свиягино и Шмаковка, выдавал себя за противника партизан и легко узнавал все, что нужно. Потом в его собственных хвастливых рассказах и рассказах других эти действия приобретали еще более авантюрную окраску. Смелость и находчивость Гурко преувеличивалась, и в глазах многих простаков он становился, чуть ли не легендарной личностью.

Нагловатая самоуверенность, умение щегольнуть громкой и звонкой фразой, желание показаться остроумным добродушным малым, своим в доску «братишкой» или даже «батькой атаманом», который может, как угодно обругать и даже унизить своего подчиненного и одновременно позаботиться о нем – все это подкупало безграмотных крестьян, составлявших большинство созданного Гурко отряда. Они прощали командиру и бесцеремонность в обращении с местным населением и бесконечные пьяные разгулы.

А выпить Гурко любил. И не протестовал, когда пили другие, Наоборот, перед началом какой-нибудь операции советовал желающим «хлебнуть для храбрости» А так как собственного спирта отряд не имел, его приходилось «реквизировать» у крестьян и китайских спиртоносов.

Бесцеремонности обращения с населением Гурко учил и своих подчиненных: «Жрать хочешь - сам доставай! Зайди к богатенькому мужику и требуй: отдай, не то потеряешь! Реквизируй именем революции».

Ни на минуту не расставаясь со своим американским кольтом, или как его Гурко ласково называл «мой кольтяра», командир-анархист (к тому времени уже подрастерявший свой революционный демагогический пыл) мог зайти в любую крестьянскую хату в незнакомом ему селе, положить свою «кольтяру» на стол, и произнести с усмешкой насмерть перепуганной хозяйке: «Дай-ка, баба, что-нибудь вкусненького! Да водочки не забудь…»

Был у Гурко даже своеобразный девиз, который он любил повторять:

«Действуй, как жизнь указала: да здравствует водка да сало!»

Вместе со своими ближайшими друзьями: Хлыстом, Хлопитько, Никитченко, Гурко обложил своеобразной контрибуцией в виде спирта и хорошей закуски хозяина мельницы в селе Антоновка Халамендика – мужика зажиточного, но не кулака, управлявшегося с мельницей своей семьей. На все попытки Халамендика воспротивиться произволу, Гурко отвечал одной и той же угрозой: «Расстреляю как кулака и контрреволюционного элемента». Но однажды, когда мельник заявил, что спирта у него больше нет, Гурко, мучаемый жестоким похмельем, рассвирепел, и ничего не добившись, устроил возле мельницы «суд» и собственноручно расстрелял ни в чем не повинного крестьянина.

А когда через несколько дней грозному командиру донесли о том, что священник из Антоновки неодобрительно отозвался о его самоуправстве, то снова состоялся скорый «суд», священника обвинили в контрреволюционной пропаганде и в выдаче белоказакам двух партизан (через некоторое время партизаны живыми и невредимыми вернулись в отряд). «Суд» приговорил священника к расстрелу.

В отряде, особенно с появлением в нём бывших учителей и фронтовиков, постепенно зрело недовольство к Гурко. Не вызывало у партизан симпатии также и то что их командир повсюду возил с собой молодую жену.

«Бабу с собой возит, - роптали подчиненные Гурко, - самому за пятьдесят, старик можно сказать, а ей вдвое меньше. Ну и сидит эта пава на шее отряда. Что понравится, то и делает, любой партизан ей обязан прислуживать. А откажись – ого! – Гурко заставит!».

Вскоре на сходе партизан, Руслановского отряда, и крестьян окрестных сёл Гурко был смещён с должности командира, а затем исключён из партизанского отряда.

Попытки его создать новый отряд не удались, и он на долгое время исчез из поля зрения партизан. Но в феврале 1920 года бывший партизанский командир с группой бойцов неожиданно появился в Имане. А когда начали формироваться регулярные части Народно-революционной армии, Гурко привёз из Владивостока приказ областного Военного совета о том, что он назначен на должность командира 3-го Иманского батальона, а затем и полка, состоящего том числе и из бывших успенских партизан. Кроме того, он сумел, каким то образом, достать для своего батальона обмундирование и вооружение.

Во время японской провокации 4-5 апреля 1920 года и наступления японских частей на Иман со стороны Спасска, батальон Гурко был отправлен на станцию Свиягино для прикрытия южного направления создавшегося Спасско-Иманского фронта. Но неожиданно Гурко снял свой батальон с позиции, оставив линию железной дороги открытой, и ушёл в сопки, якобы партизанить. Не забыл прихватить и часть имущества, эвакуированного из захваченного японцами Никольска-Уссурийского и находившегося на станции Свиягино, в том числе вагон хирургического инструмента, доставленного в Приморье из Петрограда. Ценные инструменты развезли по деревням, где им не нашли другого применения, как расчищать копыта лошадям.

Вот как о предательстве Гурко рассказывает в своих воспоминаниях И.М.Бочек, участник тех давних событий: «Наша подрывная команда подошла на разъезд Дроздов. Здесь мы встретили отряд анархиста Гурко, который должен был принять бой против японцев на станции Евгеньевка, но он уклонился от боевых действий. Бойцы отряда отдыхали в вагонах, а сам Гурко с приближёнными пьянствовал.

Через два дня на разъезд Дроздов приехал командующий фронтом А.Ф.Андреев (Копылов). Гурко по вызову не явился, прислал адъютанта, сообщившего, что «командир болен». Андреев с группой бойцов решил навестить «больного». Войдя в вагон, они увидели пьяного Гурко, наслаждавшегося граммофонной музыкой.

С помощью паровозных и кондукторских бригад вагоны с бойцами отряда Гурко были отцеплены от трех штабных вагонов, а их командиру пришлось ехать без войска на Свиягино.

8 апреля для разоружения отряда Гурко на Свиягино заместителем командующего фронтом Иосифом Певзнером был отправлен 2-й Иманский полк под командованием Ефрема Ярошенко. Но так как бойцы Ярошенко прибыли поздней ночью во время проливного дождя, разоружить гурковцев не успели, а оставшийся на путях в железнодорожных вагонах батальон прицепили к своему составу и отправили в Иман.

Вскоре Иманскому ревштабу стало известно, что Гурко с частью бойцов обосновался в Бельцово. Сначала свои силы Гурко по прежнему именовал 3-м Иманским батальоном, а в последствии, после подписания русско-японского соглашения, объявил себя командующим вооруженными силами «Бельцовской анархистской республики». Пользуясь сложившимся к тому времени в центральном Приморье безвластьем, он взял под свой контроль территорию между Чугуевкой и Яковлевкой с одной стороны и Пантейлемоновкой - с другой. Эту территорию Гурко разбил на четыре района, во главе которых поставил верных себе людей: Левандовского, Никитченко, Хлыста и Хлопитько

С интервентами анархисты уживались довольно мирно, заключив определенное соглашение. Вот что писал об этом в своих воспоминаниях один из бывших партизан Гурко: «В апреле 1920 года в Антоновку вошла группа японцев. Офицер самураев, завидев у колодца местных жителей, спросил на ломанном русском « А где мы можем встретить командира отряда Гуркова?» Через некоторое время на крыльцо вышел заспанный Гурко, и, играя кольтом, театрально произнес: « Вы ищете командира? Я командир!» Затем они уединились с японским офицером в штабе и расстались весьма довольными заключенным соглашением: анархисты Гурко не будут беспокоить японские гарнизоны, а интервенты не будут препятствовать грабежу местного населения.

В начале августа 1920 года в лапы Гурко попал Александр Фадеев. Будущий известный советский писатель, а в те годы юный партизанский комиссар, носивший псевдоним Булыга, таёжными тропами пробирался со своим товарищем Василием Темновым в Спасск и далее во Владивосток из таежного села Ракитное, где после ухода партизан из Имана в тайгу был комиссаром пулеметной роты, попутно занимаясь редактированием батальонной газеты «Борьба». На подходе к селу Бельцово Фадеев и его товарищ были задержаны бойцами из отряда Гурко. Как «подозрительных элементов» задержанных заперли в сарай. Фадееву было из-за чего поволноваться: в своей таежной газете он не раз подвергал резкой критике анархистские замашки «батьки атамана». Зная крутой нрав и непредсказуемый характер Гурко от него можно было ожидать чего угодно. Но к счастью Фадеева в отряде Гурко оказалось немало бывших партизан, хорошо знавших Фадеева по совместному пребыванию в отряде И. Певзнера, действовавшего осенью1919 года в районе Свиягино. В этот отряд 18-летний Саша Булыга (партизанский псевдоним Фадеева) был откомандирован главным партизанским штабом в качестве комиссара. Гурко приказал освободить своих пленников, атаман не стал препятствовать их дальнейшему продвижению и даже попытался уговорить остаться в своем отряде, обещая всевозможные блага.

Побывал в руках Гурко и его бывший соратник по Руслановскому отряду Т. Залуцкий.

Распоясавшийся атаман вел себя уже не как «боец революции», а как обыкновенный бандит - миловавший и каравший, грабивший и убивавший без суда. В селе Иннокентьевка по приказу Гурко был расстрелян местный активист Панченко. Крестьянина раздели и заставили зайти по пояс в озеро. Раздался залп десяти винтовок. Бездыханное тело упало в воду (с той поры озеро носит название Панченково).

С гурковщиной было покончено только осенью1921года. Выполнили эту задачу регулярные части НРА и партизаны Яковлевского батальона. Главари анархистов Никита Хлыст и Иван Хлопитько были расстреляны, а Никитченко удалось бежать. Исчез в неизвестном направлении главный «идеолог» приморских анархистов Чернов-Чернобаев. Сумел спастись от партизанского суда и бывший офицер Левандовский, в свое время претендовавший на роль партизанского лидера.

А жизнь дальневосточного батьки Махно оборвалась следующим образом: в окно дома Гурко, находящегося в селе Никитовка, партизаном Яценко была брошена граната (Гурко в свое время расстрелял родного брата Яценко). Погиб сам Гурко и его жена. Таким печальным образом завершилась карьера партизана-анархиста Гурко. А бойцы из «республики» батьки Гурко были переподчинены командирам Спасского и Никольск-Уссуриского партизанских районов А.Борисову и А.Топоркову.

Но в начале 1919 года, когда в охваченном восстанием против колчаковского и интервентского режима Приморье начали набирать силу партизанские отряды, Гурко, при всех его недостатках, являлся одним из наиболее грамотных и авторитетных партизанских командиров. А, возглавляемый им отряд, одним из первых в Приморье начал вести активные действия на Уссурийской железной дороге, и нападал на японские и американские гарнизоны.

Продолжение:
Партизанская война