Домой с оружием

Кировский-ДВ История Кировского района Гражданская война

2 444

Содержание

История Кировского муниципального района — Твой район. Твоя история.

«Несмотря на роспуск Уссурийского фронта, настроение у нас было боевое. После митинга мы знали, что нам предстоит делать на местах, и были уверены в нашей победе», - вспоминали наши земляки, бывшие бойцы уссурийского фронта, - путь к дому был труден. Из Хабаровска уходили группами по 15-20 человек, Сначала ехали на вагонетках, но это в то время было опасно. В районе разъезда Снарск выслали разведку, в которую вызвались Дмитрий Роташнюк, Семен Лакоза и Федор Чащевой. На подходе к разъезду наши разведчики наскочили на конную разведку Калмыкова. Всех наших ребят расстреляли на месте. Мы решили идти дальше вдоль линии железной дороги. По пути встретили крестьянина со снопами, который предупредил: «Куда идете? Там уже 20 человек ваших японцами убито». Он показал нам ближайший путь к лесу, а двоих больных Кононенко Григория, Гирия Федота, как сыновей, взял с собой в деревню, где они прожили месяц и, поправившись, одновременно с нами прибыли в село Ольховка. Разделившись на группы, мы укрылись в сопках. Продуктов у нас было всего дня на три. В тайге блудили, питались виноградными листьями, да калиной.

В один сентябрьский день мы выслали разведку, которая обнаружила пасеку, находившуюся в лесу недалеко от станции Розенгартовка. Увидевший нас: ободранных, исхудавших, пасечник, у которого сын был таким же, как и мы красногвардейцем, даже прослезился. Он покормил нас, а мы за это помогли ему убрать урожай пшеницы, убили двух медведей, разорявших ульи на пасеке. Старик достал нам продуктов на восемь дней, договорился с одним местным охотником, чтобы он проводил нас до переправы через реку Бикин, в обход казачьих поселков. Снова тайга, сопки, блуждание. Да и проводник оказался неудачным, он сам заплутал. Прошло восемь дней, у нас закончились продукты. Силы нас покинули. Еще десять дней мы шли, питаясь подножным кормом. Как-то Константин Черноус предложил взобраться на вершину сопки и осмотреть окрестности. С высоты мы увидели станцию Бикин. Определив путь своего движения, мы подошли к одной из заимок одного бикинского богатого казака. Он встретил нас бранью и наотрез отказался дать нам продуктов. Пришлось его арестовать, а затем и расстрелять, так как если бы мы его отпустили, он мог бы нас выдать. Мы нарыли на заимке картофеля, наломали кукурузы. Перебив голод, отправились в дальнейший путь. На второй день мы добрались до поселка под Бикином. Он был казацким, где стояла охрана. Но и там были наши люди. Помочь нам переправиться через Бикин вызвалась одна местная девушка, отец и брат которой были в красной гвардии. Девушка указала нам путь к удобному месту переправы. При подходе к реке мы неожиданно натолкнулись на японцев, залегли в кустарнике. Японцы прошли мимо, не заметив нас. Вышли к Бикину, залегли в прибрежных кустах. Ближе к ночи нас разыскала молодая казачка, которая доставила нам лодку и принесла продуктов. Дождавшись темноты, мы переправлялись по три человека. Другая наша группа тоже нарвалась у реки на японский разъезд. Они переправились через Бикин, сделав плот и поплыв по течению реки – в противоположную от японцев сторону.

После переправы через Бикин мы пересекли линию железной дороги, прошли еще двое суток и пришли к станции Губерово. Обосновались в районе водокачки, где не было охраны, подкрепившись провели совещание на котором решили разделившись еще на более мелкие группы, чтобы незаметно добраться до своих сел, пробираться дальше в обход Имана по тайге.

Затем шли по деревням, крестьяне приветливо нас встречали, снабжали питанием, отдыхом в тепле. Когда наша группа (Афанасий Приходько, Авраам Караев, Дмитрий Сахно, Петр Гнетецкий) в начале ноября дошла до села Уссурка, при выходе из леса мы обнаружили идущих к нам навстречу японцев. Мы укрылись в мелком дубняке. Петр Гнетецкий, оказавшийся ближе всех к неприятелю не мог бежать – сильно натер ногу, он залег в густой лозняк, а затем по оврагу переполз к нам. Японцы невдалеке сели обедать, а мы вынуждены были лежать, не шелохнувшись, на земле, а в случае чего, решили не сдаваться. У каждого была винтовка, на всех было 200 патронов и 9 гранат. Но все обошлось. Японцы, пообедав, спокойно удалились, а мы взяли курс на Успенку.

От Успенки Приходько и Сахно отправились в Ольховку. В Ольховке вместе с семьей в то время находился бывший царский офицер, жандарм со станции Шмаковка Петр Нестерович Заволошин. Увидев нас, он потребовал сдать винтовки. Но мы, встретив его вечером, задержали, собрали на сходку стариков. Приходько вынес решение от всех бывших красногвардейцев и жителей села: «Оставить Заволошину и его семье жизнь, если он не выдаст никого белогвардейцам». Жандарм выполнил наше требование и свое обещание сдержал. Семью его отпустили во Владивосток, а его самого задержали в Ольховке. Позже и он уехал. До ольховчан в последствии дошел слух о том, что Заволошин бросился в бухту и утонул, не перенеся удара, как офицер, нарушивший честь мундира …».

Красногвардейцы, вернувшиеся в свои села, несмотря на сложившееся в то время безвластие, все же были вынуждены во избежание ареста покинуть свои дома и зиму прожить на заимках, где были хаты.

Порядок на хваченной белогвардейцами и интервентами территории на первых порах поддерживался оккупационными властями. После занятия Хабаровска адмиралом Отани, как главнокомандующим всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке было отдано предписание полковнику Уорду взять на себя управление железной дорогой и округами по обе стороны от неё на 50 верст в глубину между Спасском и Уссури включительно. В задачу Уорда ставилось: « …оберегать путь и управлять округом для поддержания свободного движения по путям сообщения. Избрать Спасск местом пребывания и приготовить зимовку. Завязать отношения со старыми властями…»

Английский полковник с подобающим офицеру рвением принялся выполнять указание начальства. В сопровождении личного конвоя он проводил время в поездках по деревням и заимкам подответственного ему района.

Как вспоминал сам Уорд, он ставил посреди улицы стол и с помощью приходского священника и старосты местного общества выслушивал и разбирал общественные и частные препирательства, начиная с угроз и оскорблений личности до прав владения и занятия хутора (переводчиком Уорду служил его адъютант подполковник Франк, знавший русский язык). «Бравые «Томми», стоявшие за мной со штыками, - писал в своих воспоминаниях Уорд, - ставили мои приговоры без всякого сомнения. Я придал одно или два дела законному суду, но стороны высказались за немедленное решение. Трех убийц предал уголовному суду, который создал с одним старым русским офицером в качестве председателя. Но тот был так напуган перспективой произнести подсудимым смертный приговор, что я был вынужден отослать их в другой округ…»

Слух о появлении в волостях, хоть какой ни было, власти распространился среди жителей сел, что появилось такое огромное количество желающих обратиться с жалобами к «англицкому полковнику «Ворпу»», что дало повод Уорду сделать вывод о том, что русские крестьяне - большие сутяги.

Продолжение:
Нет контрреволюции и интервенции!