Разгром

Напуганные сложившейся военно-политической обстановкой в Приморье, с каждым днем нарастающей активностью партизанских отрядов, непрекращающихся забастовок рабочих Владивостока, железнодорожников Никольск-Уссурийска, шахтеров Сучана, интервенты и белогвардейцы предприняли попытку генерального наступления на основные центры повстанческого движения.

2 июля наместник Колчака на Дальнем Востоке генерал Хорват объявил Уссурийскую железную дорогу на всем ее протяжении, со всеми ее ветвями и подъездными путями на военном положении. Из-за забастовок и действий партизан слишком не эффективной оказывалась помощь Антанты Колчаку в снабжении оружием его армии в Поволжье и на Урале. Огромное количество грузов осело в портах Дальнего Востока.

Крупные воинские подразделения японских и американских войск, белогвардейские отряды атамана Калмыкова иколчаковские гарнизоны из Владивостока и Никольска-Уссурийского повели наступление на четырех основных направлениях. Первая группа карателей действовала на тракте Шкотово-Сучан - Владимиро-Александровское, чтобы разбить партизанские отряды, большинством которых в то время уже командовал Сергей Лазо. Вторая - из Никольска-Уссурийского направилась через Михайловку, Ивановку в Анучино, где находился только что избранный временный военно-революционный комитет и штаб, возглавляемый М. Губельманом.

Третья группа из Спасска двинулась на Яковлевку, Чугуевку и Кокшаровку. И, наконец, четвертая группа, состоявшая из японских карателей в количестве 500 человек под командованием генерала Шики, выступив 10 июля из станции Шмаковка, направилась в  Успенку, где в свою очередь также разделилась на две группы. Одна из них взяла направление на Крыловку, где размещался штаб партизан, и далее  в Даубихинскую долину. Другая группа из села Успенка направилась в сторону  Степановки, а затем её путь лежал до села Бельцово,  где две группы должны были соединиться.

В карательном отряде интервентов находились исключительно японские войска, ее целью было уничтожить Крыловский, Свиягино-Лутковский и Яковлевский партизанские отряды, взять под контроль долины рек Уссури, Улахе и Даубихе и преградить путь всем партизанским отрядам, отступавшим на север из Сучана, Ольги, Тетюхе, Анучино и Чугуевки.

И хотя из штаба в Анучино в партизанские отряды были посланы связные с предупреждением о предстоящей карательной операции, избежать разгрома не удалось.

Накануне прихода интервентов в Успенку из анучинского штаба в село прибыли спустившиеся на лодках из села Бельцово 12 человек посыльных, чтобы предупредить партизан о тактике действий с  карательными отрядами. (О том, что он прибыл на станцию Шмаковка, партизанам было уже известно от связной - авдеевской учительницы). Партизанам было рекомендовано не вступать в открытые столкновения с интервентами, а действовать из-за засад. Сам отряд было решено разделить на три группы: одну отправить в район Степановки, вторую – в район Красной сопки у парома на Еленовку, третью разместить на правом берегу Уссури в районе Архангеловки.

В разведку, в район села Шмаковка под видом подростков, ищущих своих лошадей, были посланы молодые бойцы отряда успенцы Илларион Ильяшенко и Иннокентий Онипко, а так же еще один юный партизан из Тетюхе. Юные партизаны сразу же за селом натолкнулись с японцами, но не вызвав подозрения были ими отпущены. Вернувшись в Успенку, разведчики  доложили о количестве интервентов, прошедших в Успенку, в первую очередь о кавалерийском отряде в 50 сабель, замаскировавшемся в овраге перед селом.

 Ранним июльским утром японцы и присоединившийся к ним отряд американцев со станции Шмаковка ворвались в волостное село Успенку. Они шли двумя потоками: с запада (по нынешней улице Ленинской) и с юга (по нынешней улице Сплавной). Японцы бежали, производя сильный шум, стуча каблуками сапог, дико воя и крича. Некоторые местные жители, разбуженные этой вакханалией, подумали, что в село ворвалась стая волков.

За японцами вошли в Успенку и американцы, которые ревностно относились к деятельности своих соперников по интервенции. Отряды растянулись по нынешней улице Партизанской. Заскрипели калитки и ворота местных жителей, солдаты без разрешения полезли по погребам и сараям, потащили свиней, кур, гусей, палками убивали их и упаковывали в вещмешки, приговаривая: «коросо», «коросо». Уносили из поленницы дрова, разводили среди улицы костры и тут же готовили себе из награбленной провизии обед.

Вот что об этом дне рассказывала мать бывшего учителя истории Кировской средней школы Ф.Ф. Гашенко Степанида Наумовна: « Нужда заставила меня сходить в погреб за квашеной капустой. Но стоило мне выйти из погреба и дойти до крыльца, как подбежавшие японские солдаты ни слова не говоря, своими давно не мытыми руками переложили капусту из ведра в свои котелки…» Когда обед был закончен, офицеры начали разводить своих солдат по домам  для отдыха. Все соседи молча пускали постояльцев. Но Степанида Наумовна решила отстоять свой дом, встав в дверях перед офицером и солдатами, расставив руки, показывая, что входить нельзя так, как болен отец. В ответ на это, офицер со всего маху ударил молодую женщину по уху, сбив ее с ног, и ввел солдат в дом.

Степанида Наумовна не отступила, пошла в штаб японо-американских частей, после чего штабной офицер, выслушав причину ее прихода, посетил дом Гашенко  и вывел постояльцев из дома.

Войдя в село, американцы и японцы тут же взяли под свой контроль паромные переправы через залив и реку Уссури. Начались аресты и расстрелы  пособников партизан.

Хватали всех без разбора по подсказке предателей, по ночам арестовывали сторонников советской власти. Их вытаскивали из домов, избивали и затем бросали в сарай у штаба (место бывшей средней школы). За первую ночь было арестовано 10 успенцев: Шалаев, Кошперенко, Ильяшенко и др. Всего семь мужчин и три женщины.

Японским солдатам почему-то казалось, что тот, кто обут в лапти – тот и есть партизан. Представители страны восходящего солнца не утруждали себя долгими разбирательствами. У Преображенского парома японскими солдатами  была зверски убита Мария Прокопьевна Геец, у Пименского парома (переправа через залив  в районе нынешнего лесхоза)  убит Степан Павлович Палеха,  изуродованный труп его был брошен в реку. На окраине села и за его пределами убиты Афанасий Баранов, Василий Сердюк, им интервенты отрубили руки, на спинах вырезали полосы.

Марк Васильевич Радченко, житель села Большие Ключи, был застрелен американским патрулем в овраге по нынешней улице Партизанской.

Сын первого поселенца Успенки Лука Манаев, работавший объездчиком в лесничестве, был убит при выезде из леса. Японцы решили, что это связной партизан. Долго пытали японцы пожилую женщину Марию Рудь, нанося ей на теле глубокие раны, пытались выведать, где находятся две её дочери и сын.

У Манаевской  протоки японцами были зверски убиты братья Чащевые: Михаил-12-ти лет и Николай-14-ти лет. Мальчишек послал на пасеку поймать вылетевший рой их отец Максим Чащевой, посчитавший, что детей японцы не тронут. Но озверевшие самураи нанесли невинным ребятам несколько штыковых ран, отрезали уши, носы и пальцы рук.

Старосту села Архангеловка Петра Гриненко (Горюненко), отказавшегося сотрудничать с интервентами, японцы порубили шашками, а тело бросили собакам, запретив хоронить.

Первый боевой контакт партизан с японским отрядом, вышедшим из Успенки по направлению к Степановке, произошел в районе Трепаковой сопки (в пяти километрах на юг от Успенки). Когда отряд карателей, вел который бывший накануне прихода японцев в Успенке богатый владелец мельницы из Бельцово по фамилии Змеяк, остановился на ночлег у расположенного у подножья сопки озера, успенская группа партизан неожиданно обстреляла японцев из-за зарослей. В стане японцев началась паника. Под японским офицером была убита лошадь. После обстрела партизаны вернулись в село. А отряд японцев, выслав конную разведку, двинулся дальше.  Озлобленные  интервенты жаждали расправы над партизанами.   

Ранним утром 13 июля, возвращаясь после диверсии на линии железной дороги, партизаны Свиягино-Лутковского отряда, изнуренные более чем двадцативерстным маршем, подошли к Степановке. Когда до села оставалось не более полуверсты, на встречу отряду выбежала девушка – местная учительница Нина Щецко, которая сообщила о том, что со стороны Успенки в село вошел большой отряд японцев. Оставшиеся в селе партизаны (работники хозчасти и легкораненые, дежурные) приняли бой, но силы были явно не равны, и партизанам пришлось отступить и залечь на окраине села, а затем отступить в тайгу. Забрав с собой убитых и раненых, японцы вернулись в Успенку.

Еще накануне, вечером предыдущего дня, у Степановки появились японские разведчики, но они не  рискнули приблизиться к селу. Ночью в селе никто не спал, все ждали прихода интервентов. Ясно было, что в отсутствии главного ядра отряда, жители Степановки были беззащитны. Многие собирали вещи, чтобы на рассвете уйти в сопки. Но никто этого сделать не успел. Рано утром, когда еще не рассеялся густой туман, в село с трех сторон вошли каратели. Это была рота японской пехоты и отряд конников. И хотя первый бой с партизанами, находившимися в Степановке,  был скоротечным, все же японцы были вынуждены послать за помощью, которая ожидалась как раз с приходом основных сил  партизанского отряда.

 Не смотря на то, что Степановский отряд  был вовремя предупрежден об опасности, все-таки красные бойцы не смогли избежать столкновения с карателями. Неожиданно натолкнувшись на кавалерийский отряд неприятеля, партизанам пришлось вступить в бой, в результате которого японцы были вынуждены прибегнуть к артиллерийскому огню. Чтобы уберечь отряд от полного разгрома превосходящими силами врага, командир отряда Семен Яровой отдал приказ рассредоточиться и мелкими группами отходить в район села Афанасьевка. Положение партизан осложнилось еще тем, что под Степановку не вышла Руновская дружина (взвод) Степана Щербанюка, хотя в Руновку было отправлено несколько посыльных.

Вскоре  в Степановку вошел большой отряд японских пехотинцев, впереди которого важно восседал на лошади японский офицер в сверкающих на солнце очках. Озлобленные тем, что план внезапного нападения на штаб партизан не удался, интервенты устроили погром в селе. Запретив жителям выходить на улицу, японцы подпирали с наружи кольями и досками двери домов, в которых проживали родственники партизан и активисты советской власти, выданные предателем. ( Его имя после стало известно партизанам – Семен Радчук, бывший царский жандарм, проживавший в то время в Степановке).

Первым загорелся дом Ефстафия Саенко. И вот уже огромными факелами запылали шесть крестьянских хат. Японцы сделали это с таким расчетом, чтобы ветер перебросил пламя на всю улицу. Всех тех, кто пытался выпрыгнуть из окон, в том числе  и маленьких детей, каратели поднимали на штыки и бросали обратно в пламя. Так погибла целая семья: Дмитрий Олинейчук с женой и дочерью.

Возле собственного дома был заколот штыком Константин Иванович Китаенко. У его жены интервенты начали вырывать трехмесячного ребенка, наставляя на молодую женщину штыки, выламывая младенцу руки. Обезумев, женщина бросилась на японцев, но один из карателей повалил её ударом штыка на землю. Раненая, окровавленная, она пыталась дотянуться до своего ребенка, но японцы добили женщину, нанеся ей 18 штыковых ран. Старшей дочери Китаенко, трехлетней девочке, интервенты саблей перерубили ключицу, сделав её навсегда инвалидом.

Отца партизана  Антона Завертанного Ивана Федоровича японцы топили в колодце, пытаясь выяснить, где находится отряд. За крестьянина заступилась Нина Щецко, пытавшаяся объяснить интервентам, что Завертанный неграмотный и никакого отношения к партизанам не имеет. Нина Щецко, таким образом, спасла от страшной участи еще несколько семей степановцев.

В доме крестьянина Кирилла Шевчука, где интервенты учинили допрос степановцам, было расстреляно и заколото штыками 7 человек, после чего японцы подожгли дом с убитыми крестьянами.

Луку Коневского японцы схватили в саду и, привязав к забору, начали пытать.  Но старик молчал, тогда ему выкололи глаза, отрезали нос и уши.  Рядом была зверски замучена интервентами юная дочь переселенца из Польши Ивана (Яна) Радзивила.

Затем, согнав всех уцелевших жителей в сарай,  японцы выводили по одиночке и пытали, надеясь выяснить где «бурсуки». По всему селу в дыму и пламени рыскали японские солдаты, приступившие после кровавой расправы к грабежу. Японцы  выгоняли домашний скот, вытаскивали содержимое крестьянских погребов. Повсюду раздавались выстрелы и взрывы гранат. Клубы дыма поднимались к небу. Ночью зарево пожарищ было видно на много верст.

Выместив свою злобу, японские каратели двинулись дальше на юг в сторону села Бельцово. А партизаны поздно вечером вернулись в Степановку.

«Страшная картина разгрома предстала перед нашими глазами; - вспоминал бывший партизан Приходько, - от изб остались кучи обугленного дерева и всюду на улицах, на дорогах лежали трупы заколанных и расстрелянных стариков, женщин, детей (японцы не разрешали хоронить убитых). По пустынным улицам бродил домашний скот. Впервые мы увидели своими глазами картину бесчеловечной расправы интервентов над беззащитными людьми». Всего в Степановке было сожжено 18 домов, расстреляно 27 и ранено 8 местных жителей. Все убитые были похоронены в братской могиле.

В день прихода интервентов в село, отличился степановец Андрей Козлик, которому японцы доверили доставить в Успенку донесение о действиях отряда японцев, но отважный крестьянский парень, обманув посты интервентов,  доставил важные сведения к партизанам.

Весть о жестокой расправе японских карателей над степановцами дошла и до приморской столицы. 24 июля в одной из владивостокских газет было опубликовано письмо местного жителя Стефана Гончарова со следующим содержанием: «Гр. редактор!

Не откажите в ближайшем номере напечатать.

Из деревни Степановка Приморской области к нам привезли раненых японскими солдатами штыками трех детей: 4, 6 и 10 лет. Старшая девочка на малороссийском языке рассказала жуткую историю.

В воскресенье 13-го сего июля после обеда отец ушел к соседям, а мать собиралась с детьми гулять и вышла посмотреть перед уходом на хозяйство. В это время откуда-то появились японские солдаты и стали заходить в хату. Как только мать пришла со двора, её сейчас же закололи штыками; два раза только успела крикнуть, а мы вчетвером бросились под кровать. Японцы стали колоть и нас штыками. Мы притворились мертвыми, поясняет девочка, а то нас всех бы закололи, и когда японцы, думая нас сжечь, вышли из хаты и зажгли её, я взяла девочку 4 лет и мальчика 6 лет, вышла тихонько на двор и задами пошла в лес. Девочку 8 лет оставили мертвой под кроватью. В лесу мы провели три дня и три ночи, ничего не ели. С нами была еще наша собака, которая никуда от нас не отходила. С ней мы же не боялись в лесу. У меня вся рубашка была в крови; у маленькой девочки тоже. Первую ночь нас «богацко» кусали комары, так как рубашки у всех были в крови.

Много жуткого рассказывает жертва борьбы.  …Когда сосед нашел их в лесу и привез в деревню, то показал им кучу заколотых крестьян, где почивал и их отец. Соседи же и привезли этих горемык в город к дальнему родственнику, дворнику, человеку с большей семьей, а получающему гроши. Но все-таки он пока уделяет им, что имеет. А дальше?..»

После Степановки на ходу следования отряда карателей запылали дома в Антоновке, Никитовке, Руновке. В селе Антоновка японцами был казнен Сергей Калиниченко – младший брат партизана Г.В. Калиниченко. Парнишка был схвачен карателями ранним утром в постели. Не получив от него ни каких сведений о месте нахождения брата, японцы вывели Сергея во двор, привязали к столбу и стали жечь свечами, а затем не добившись ни чего расстреляли.

С село Руновка со стороны разъезда Краевский вошла рота американцев, они сумели захватить спящим партизана Антона Шелкового. Его жестоко пытали. От полученных ран боец Свиягино-Лутовского отряда скончался.

Змеяк повел японцев в свое село Бельцово, где карателями был сожжен партизанский штаб и четыре дома партизан. При переправе через реку Даубихе японцам пришлось держать еще один бой с партизанами. Силы были на стороне интервентов. У партизан погиб житель Бельцово Макиевский.

Второй крупный японский отряд, который вели проводники-предатели марьяновец Иисак Мегедь и житель Больших Ключей Корней Грищенко, выйдя из Успенки, направился в сторону села Крыловка. По какой-то неизвестной причине японцы задерживались с выходом, и этого оказалось достаточно, чтобы разведчики Морозовского отряда Сергей Богдан, Иосиф Козуля, находившиеся в волостном селе смогли предупредить свой штаб. Командиром партизан было решено выйти навстречу японцам, устроить засаду и попытаться выиграть бой. Засада была устроена партизанами на правом берегу реки Уссури у Пименского парома. Не успели бойцы залечь в прибрежных кустах, как из села показалась головная колонна интервентов. Подойдя к парому, японцы разбились на три группы. Самая многочисленная, имевшая даже орудие, рассыпалась по берегу, нацелив стволы винтовок, пулеметов и жерло пушки на противоположный берег. Вторая группа погрузилась на паром. Третья – кавалеристы  отступила назад и скрылась в кустах. Как только паром с интервентами оказался на середине реки, прозвучала команда Думкина, и грянул залп  из дробовиков и берданок.

Среди японцев, плотной стеной стоявших на пароме, началась паника. Кое-кто прыгнул вводу и, не обращая внимания на ругательства офицеров и пистолетные выстрелы, поплыл к левому берегу Уссури. Даже залечь и отстреливаться японцы не могли: убитые и те не падали, а только грузно оседали к низу, под ноги обезумевших солдат, которые тут же затаптывали своих товарищей.

Партизаны, экономили патроны, расстреливая врага в упор, на выбор. С левого берега залпы японцев следовали один за другим, строчили пулеметы, грохнул орудийный выстрел. Но японцы стреляли наугад, слишком трудно было обнаружить партизан, укрывшихся в прибрежных зарослях. Паром на секунду замер и торопливо пополз в обратную сторону. А затем, когда гранатой перебило канат, он вовсе поплыл вниз по течению.

 Партизаны готовы были торжествовать. Но вдруг сзади послышался конский топот – крестьянин из села Архангеловка, примчавшийся на взмыленной лошади, сходу закричал: «Уходите! Японская кавалерия переправляется вброд против Архангеловки!»

Вступать в бой с конным отрядом противника, партизаны не могли: слишком мало было патронов, да и численный перевес был на стороне японцев. Пришлось сняться с удобных позиций и укрыться в тайге неподалеку от села Преображенка.

Японские солдаты, получившие неожиданный отпор, ворвались в Архангеловку и учинили зверскую расправу над населением, особенно над родителями бойцов отряда.  Партизаны Рудь и Николенко вместе со своими родственниками скрылись в лесу, а партизан Гороненко не смог оставить своего больного отца, оба они были схвачены и расстреляны японцами. Степана Палеху, Степана Бели и Марию Чехуненко  с грудным ребенком интервенты изрубили шашками, а трупы бросили в реку.

Факелами запылали дома и амбары партизанских семей. Во дворе у жителя Архангеловки Руденко из охваченного огнем амбара начали раздаваться взрывы – стали разрываться патроны, спрятанные партизанами в коробках чердачного перекрытия. Японцы были ужасно напуганы, попадали на землю и начали искать укрытия. После пожара последовала ужасная пытка над стариком – хозяином усадьбы. Его подвесили к ветви яблони, нанесли восемнадцать штыковых ран.

Дикие зверства и насилие продолжались до ухода интервентов из села. Накануне партизаны сумели сделать несколько ночных вылазок в село, уничтожить троих часовых, а двоих японцев увести с собою. Очередная засада была устроена японцам на сопке по пути следования карателей в село Подгорное. Но так как остановить противника, превосходившего партизан, как по численности, так и по вооружению было невозможно, Думкин-Морозов отозвал Архангеловскую группу партизан в Крыловку. В селе была проведена сходка жителей с целью принятия тактики поведения при подходе японцев к селу.

Прихода карателей осталось ждать не долго. В Подгорном, где карателей встретили хлебом-солью местные зажиточные крестьяне, японцы долго не задержались и сразу направились по направлению к Крыловке. Бой в селе партизанами было решено не давать, бойцы Морозовского отряда  ушли в тайгу, в район села Марьяновка. Войдя в село, японцы использовали уже проверенную в Степановке тактику: собрали всех жителей в сарай крестьянина Дмитрия Мартыновича Прокопенко, оцепили его и, выводя по одному, начали допрашивать, пытаясь узнать хоть какие-то сведения о партизанах: били прикладами, жгли тела папиросами, раскаленными шомполами. Двое стариков, не выдержав пыток, выдали семьи партизан. И вот уже заревом огромного пожара запылала Крыловка. Первым делом японцами был сожжен штаб партизанского отряда в центре села. Загорелись дома партизан Антона Демченко, Антона Ширмовского, Якова Гордиевского и др. Всего интервентами в Крыловке было сожжено 20 домов крестьян и мельница.

После бесчинств в Крыловке интервенты, захватив с собой заложников из села Березовка (родителей партизан Скидана и Беланюка) выдвинулись в сторону Марьяновки. В километре от села  разгорелся двухчасовой бой с отрядом Морозова. Не рискнув пройти в глубь тайги, отряд интервентов возвратился в Крыловку, а оба заложника были зарублены шашками на месте боя.

В Крыловке японцы продолжили расправу: в своем доме был убит Федор Савчук, на крыльце зарублен шашкой Никифор Бурлаченко. Михаил Солодуненко, возвращавшийся из Успенки, был схвачен и расстрелян на дороге за селом.   

На следующий день японцами была предпринята очередная попытка продвинуться к Марьяновке. Подойдя к селу, интервенты сразу открыли огонь из нескольких орудий, затем, ворвавшись на сельские улицы, устроили очередной погром. Как и в Крыловке жители были согнаны в местную церковь, откуда их вызывали по одному на допрос. После того как все партизанские семьи были выданы предателем Иисаком Мегедем, в Марьяновке запылали шесть домов.

Чтобы обезопасить свой дальнейший путь в Улахинскую долину, интервенты взяли в заложники несколько жителей Марьяновки - родственников некоторых бойцов Морозовского отряда. Узнав об этом, начальник штаба отряда Аким Власович Игнатюк, рискуя собственной жизнью, отправился в захваченное село, чтобы узнать о судьбе своих детей и жены, но был опознан и выдан предателем – зажиточным крестьянином по фамилии Калимбет. Попав в руки японцам, партизан подвергся мучительным пыткам. Ночь он провел привязанный в саду у коморей. Старший сын пытался освободить отца, но это ему не удалось. На следующее утро избитого и раздетого Игнатюка привязали к телеге, и тянули волоком по дороге в Успенку. От полученных ран Аким Игнатюк скончался. Его тело было закопано японцами в кедровнике у поворота на Подгорное. (В 1925 году останки партизанского командира были перезахоронены в селе Марьяновка). А предателя Иисака Мегедя японцы назначили сельским старостой. В последствии, когда партизаны получили возможность вернуться в свои села, Мегедь был казнен. Желающих участвовать в его расстреле было столько много, что пришлось тянуть жребий.

После недельного грабежа в Марьяновке, японцы спустились в Улахинскую долину. В Кузнецкой пади ими был убит пчеловод Василюк, житель села Николо-Михайловка, за подозрение в связях с партизанами. Пасека была сожжена. Каратели вошли в Николо-Михайловку, затем повернули в Бельцово для соединения со второй группой, подошедшей в это село со стороны Степановки.

Соединившись, два японских отряда замкнули кольцо. Таким образом, верховья долины Уссури вместе с низовьями Улахе и Даубихе оказались в руках японцев. Повсюду были выставлены их посты и дозоры. А по рекам сновали катера с вооруженными солдатами.

В селах, в которых расположились крупные отряды интервентов, установился, по сути, оккупационный режим. Еще больше усилились аресты, пытки и допросы. В селе Успенка в августе 1919 года за пособничество партизанам были арестованы и посажены в сарай (о котором уже упоминалось выше) жители села Антоновка Надежда Серая, Надежда Раздорожная, а так же Анна Дьяченко, Андрей Косанчук, Андрей Калиниченко и другие успенцы.  Волостная тюрьма из-за невыносимых условий стала жестокой камерой пыток для арестованных. Помимо ежедневных избиений, их не кормили, не поили и не выпускали на свежий воздух. Лето 1919 года было очень жарким, заключенным мучительно хотелось пить. Японцы, издеваясь, просовывали в щели сарая, насажанные на штыки, кусочки сала, после которого арестантов еще больше мучила жажда. Издевательства продолжались до глубокой осени, здоровье узников было сильно подорвано. У Надежды Раздорожной начались ужасные головные боли, Андрей Косанчук ослеп. Пробывшие в сарае с апреля Шалаев, Кашперенко, Иляшенко были расстреляны.

В селе Бельцово был схвачен японцами партизан Яков Молчан. После мучительных пыток он был сожжен в собственном доме. И это не полный перечень чудовищных преступлений интервентов на нашей земле. Наверняка многие свидетельства очевидцев просто не сохранились до нашего времени.

Продолжение:
Объединение отрядов

Материал обновлён 09.07.2020

Больше новостей в Telegram @kirovskydv

Подписаться

serhio_deni
Публикация материала