«Союзники» забеспокоились

Поспешное отступление белочехов и калмыковцев вызвало сильную тревогу в империалистических странах. Создавалась реальная угроза чехословацким войскам, действовавшим в Сибири, быть отрезанным от тихоокеанских портов.
22 июля, через пять дней после того, как в государственном департаменте США был составлен «Aide memoire». о необходимости отправки американских войск в Сибирь для содействия эвакуации чешских войск, американский консул в Москве-Де Витт Пуль послал американскому консулу в Омске шифрованную телеграмму такого содержания:
Можете конфиденциально сообщить чехословацким начальникам, что впредь до новых распоряжений союзники рекомендуют им из политических соображений сохранять ныне занимаемые позиции. С другой стороны, не следует мешать нм действовать в связи с военными требованиями обстановки. Желательно, чтобы они в первую очередь добились контроля над Сибирской дорогой, а, кроме того, если эти две задачи совместимы, сохранили контроль над территорией, ныне им подчиненной. Доведите до сведения французских представителей, что французский генеральный консул присоединяется к вышеизложенным указаниям.
2 августа 1918 г. японское правительство, с согласия правительств других союзных держав, опубликовало декларацию о посылке «некоторого количества» войск во Владивосток для «облегчения положения чехословаков, выносящих давление превосходящих сил неприятеля на Уссурийском фронте».
 

В этот же день американский адмирал Найт в своей телеграмме в Вашингтон военно-морскому министру Дэниельсу сообщал: " По сообщению полковника Робертсона, британского военного атташе в Пекине, который только что вернувшийся с Уссурийского фронта, обстановка ухудшилась. Силы противника превосходят силы чехов, и последние отступают на юг. Дороги и мосты, построенные ими за последнее время, будут уничтожены по мере отступления.
800 британских солдат, прибывающих сегодня вечером, надо немедленно направить на фронт, а не оставлять во Владивостоке для его удержания. Неизвестно, когда прибудут французские войска, которые тоже должны направиться на Уссурийский фронт…»
Первый контингент союзных войск — британские солдаты в составе 25-го Собственного герцога Кембриджского Мидльсекского полка прибыли в Приморье из Гонконга и Сингапура ранним утром 3 августа и были торжественно встречены во Владивостокском порту (разукрашенные флагами корабли союзников, батальон белочехов с оркестром, почетный караул с американского крейсера «Суффолк», британский консул М.Бутлер (Ходсон), председатель Владивостокской земской управы).
«Мы пришли, — возвестило английское правительство в своем обращении к русскому народу от 8 августа, — чтобы помочь вам спасти вашу страну от расчленения и разорения, которыми вам угрожает Германия… Мы торжественно заверяем вас, что не оставим себе ни пяди вашей территории. Судьба России в руках русского народа. Он, и только он, может выбрать себе форму правления и разрешить свои социальные проблемы».
5 августа, в то время, когда красными были заняты Шмаковка и Успенка, во Владивостоке состоялось совещание союзного командования, которое заслушало доклад генерала Дитерихса, сделавшего доклад о положении на Даурском и Уссурийском фронтах. По сообщению Дитерихса условия на Даурском фронте были не блестящи, но положение Уссурийского фронта можно было признать критическим; туда требовалась немедленная помощь, без которой командующий фронтом должен был отступать, не имея возможности удержать за собой позиций. Уссурийские силы белых состояли всего из 3.000 плохо вооруженных чехов и казаков. Союзные войска не могли выдерживать дальнейшего напора соединенных сил большевиков. Если произойдет дальнейшее отступление Уссурийского отряда, то оно неизбежным образом будет сопровождаться крупными потерями, как в людях, так и военном материале. Ближайшая позиция может быть расположена севернее Спасска-Приморского, имея на левом фланге в виде прикрытия озеро Ханку, а на правом -болотистую лесистую местность. Если эта позиция не будет удержана, то подвергнется опасности железнодорожный узел в Никольске-Уссурийском, с угрозой перерыва сообщений между войсками, оперирующими по Забайкальской железной дороге и у Иркутска, и Владивостоком.
Вследствие возрастания в течение последнего месяца численности «вооруженных пленных» (так в интервентских кругах было принято называть противостоящую белочехам сторону. прим. авт.), потребуются 3 дивизии, чтобы чехи смогли достигнуть Иркутска.
Совещание определило состав экспедиционного корпуса и обратилось к военному министру Англии с просьбой разрешить использовать в военных действиях батальон 25-го Миддльсекского полка. Командир полка, член британского парламента от лейбористской партии, Джон Уорд, не изъявлял особого желания участвовать в боевых действиях, жалуясь на то, что его полк, принадлежащий к гарнизонным войскам, не приспособлен для несения службы на передовых линиях, что большинство солдат в нем — ограничено годны к воинской службе, что они утомлены службой на других фронтах, а из его распоряжения изъято верховным командованием в Сингапуре около 250 человек перволинейных войск для несения гарнизонной службы в Индии.
И, тем не менее, Лондон дал согласие на отправку половины полка (500 хорошо вооруженных пехотинцев с пулеметной командой из 43 человек) на фронт, но шифром предупредил Уорда, чтобы он берег своих солдат, придерживаясь оборонной тактики в ожидании прибытия 12-й японской дивизии.
6 августа батальон Уорда уже был на станции Свиягино, где полковник выступил с напыщенной речью перед встретившими британцев с оркестром чешскими и белогвардейскими войсками, встретившими британцев по полной программе: с чешским оркестром, церемониальным маршем и речами английских и русских командиров.
Речь Уорда соответствовала полученным им инструкциям и состояла в следующем: «Мы, британцы, вступаем на территорию Святой Руси не как завоеватели, а как друзья. Союзники смотрят на власть большевиков просто как на часть общей германской угрозы, одинаково враждебной британской и русской демократии. Мы пришли для того, чтобы помочь, воскресить и восстановить все устойчивые элементы русской жизни, и если последние примкнут к нам в нашем крестовом походе, мы обещаем, что не прекратим наших усилий, пока наш общий враг не будет окончательно разгромлен».
На следующее утро, 7 августа, Уорд вместе с переводчиком лейтенантом Больсаром посетил Краевский и долго совещался с командующим фронтом капитаном Померанцевым. Полковник лично осмотрел боевую линию на правом фланге, при чем было решено, что он направит туда 243 человека с 4 пулеметами для занятия позиции на угрожаемом пункте правого фланга. Так как полковник Уорд был старше в чине, то Померанцев передал ему командование фронтом, обещав ему при этом свою помощь. В знак особого расположения презентовал британскому полковнику жеребца по кличке «Нерон».
Уорд, стараясь произвести впечатление крупного стратега, тут же приготовил наступательную операцию против левого крыла советских войск.
Используя поступившие с различных направлений фронта разведывательные данные, полковник счел невозможным для противника проведение лобовой атаки по узкому пространству вдоль железнодорожного полотна, так как оно было с обеих сторон окружено непроходимыми болотами. Соответственно необходимо было упредить наступление красных на их левом фланге.
Основные силы в центре фронта красных находились в Шмаковке, В тот же день наблюдателями белых было отмечено перемещение из нее подразделения примерно в 180 человек с тремя пулеметами на пути к Успенке (названой в воспоминаниях Уорда небольшим городом).
После консультации с капитаном Штефаном, командующим чешскими отрядами и атаманом Калмыковым, Уорд решил принять необходимые меры, чтобы уничтожить недавно созданный в Успенке форпост красных. Накануне утром еще по прибытии на фронт Уорда, атаман Калмыков объявил полковнику о своем намерении оставить фронт и совершить обход позиций красных, сделав большой крюк справа, за сопками, и присоединиться к восставшим в тылу советских войск казакам из казачьих поселков близ Имана и Бикина. Уорд заметил, что Калмыков был недоволен отсутствием, каких бы то ни было, до тех пор активных действий на фронте, и поэтому решили сделать рейд в тылу врага по собственному усмотрению. Но когда полковник заявил о своем намерении выбить красных из Успенки, атаман поддержал этот шаг Уорда, и забыл о своей идее, прокомментировав все это характерным для него жестким юмором. Казаки заняли передовые позиции в районе Ольховки, но на следующий день при разведке позиций красных близ Успенки казаки были обнаружены передовыми постами красных и в результате короткой стычки потеряли двух лошадей, два казака были тяжело ранены.
Уорд, пользуясь данными Калмыковской разведки, предложил такую схему наступления: один батальон чешских войск выдвигается из Комаровки к Ольховке, к передовым постам казаков атамана Калмыкова, занимая крайний правый фланг, где они должны были подготовить небольшие укрепленные лагеря. 200 британских пехотинцев с двумя пулеметами первую ночь продвигаются с Краевского к Комаровке.
На следующий день Уорд приказал выслать из Спасска на Краевский отряд в 200 солдат. Они должны были ночным маршем подойти к Комаровке, и занять место частей, ушедших той же ночью к Ольховке. И пока Уорд с передовой группой во время дневной рекогносцировки готовился к наступлению, второй отряд из Камаровки был уже на подходе. Всего на этом направлении фронта должно было находиться 400 солдат британских войск с пулеметной командой в составе сорока трех бойцов с четырьмя «максимами», батальон чешской пехоты около 200 человек, и около 400 конных казаков — в общей сложности около 1000 человек.
Уорд выставил сторожевые посты на двух дорогах, по которым могло подойти подкрепление для противника. Им вменялась задача проводить ночное патрулирование и также внимательное наблюдение за противником в течение дня.
Фактический план операции был очень прост. Собрав все силы у Ольховки, в сумерках занять дороги, ведущие из Шмаковка к Успенке, и от Успенки в монастырь (эта задача ставилась конникам Калмыкова), что сделает невозможным подход подкреплений. Британские войска, совместно с чешским батальоном, продвигаясь с юга, с наступлением темноты занимают позиции возле передовых линий противника на расстоянии винтовочного и пулеметного выстрела. На рассвете открывается ураганный огонь из всех видов оружия. Под прикрытием огня восьми пулеметов пехота бы быстро продвигались на юг фронта в то время как казаки обходят противника с тыла. Уорд считал, что успех этого наступления имел бы решающее политическое и военное значение в Восточной Сибири.
«Я сделал лучшую диспозицию, насколько это возможно в силу полученных от руководства осторожных инструкций, — вспоминал в последствии полковник, — и скоро каждый солдат, британский, чешский или казак, был проникнут стремлением обратить в бегство противника на восток любой ценой. Количество войск, которые я привел к ним на помощь, были ничто по сравнению с влиянием вида бедного, потрепанного и грязного Юнион Джека (британского флага), который развивался над моей штаб-квартирой, и песнями „томми" (британских солдат) ночью у костра в тучах комаров на бивуаке. Эти два фактора вместе изменили настроение и подняли боевой дух у доблестных, но плохо питавшихся и плохо оснащенных чешских солдат».
Но когда план атаки и первого этапа операции был фактически выполнен, возник ряд непредвиденных помех.
Переводчик из британского военного представительства во Владивостоке решил вернуться во Владивосток, когда уже все необходимые меры для атаки были завершены. На половине пути из Никольска-Уссурийского он телеграфировал о намерениях Уорда военному представителю, и в ответ получил жесткие инструкции не проводить наступления. В свою очередь он сообщил об этом на Краевский Уорду. Тот проигнорировал это вмешательство тыловых начальников, но спустя несколько часов, получил четкие указания от политического представителя, что подразделения союзных войск должны стоять на чисто оборонительных позициях, и не продвигаться вперед ни на дюйм. Уорд был вынужден принять инструкции, но категорически был не согласен с этим решением. Так как считал, «невозможным для человека, принимающего подобные решения, каким бы он умным ни был, на расстоянии решать военные проблемы. Только лишь человек на месте может судить о том, что необходимо для достижения той или иной конкретной цели. Политики в погонах, не всегда отличался смелостью, и в этом случае они были очень робкие, впрочем, и наша позиция становилось все хуже день ото дня».
Ночью боевым охранением красных у села Ольховка были захвачены в плен 12 калмыковских разведчиков.
На следующее утро с форпоста союзных войск у Ольховки доложили, что со стороны села Шмаковка движутся две роты пехоты противника при трех орудиях. Уорд наблюдал в бинокль их медленное движение по пыльной дороге. Он знал об их намерениях, и знал также, что он был бессилен предотвратить их.
Красные быстро установили орудие, а на следующий день произвели несколько выстрелов по позициям Калмыкова у Ольховки. После пристрелки они прекратили обстрел. Около 11 вечера вспышки орудий наблюдались и на правом фланге союзных войск, которые продолжалось до полуночи. Это повели наступление части красных из Успенки. В 12.30 по полевому телефону Уорду доложили, что чешский батальон вместе с казаками Калмыкова во время попытки предпринять продвижение вперед, были обстрелян красными из их позиций близ Ольховкии и отступали вместе по дорогам на Комаровку и Руновку. Уорд игнорировал указания Владивостокского начальства не двигаться, приказал британским отрядам в районе полуночи с марша занять позицию, чтобы защитить мосты и прикрывать отход «наших друзей». «Если бы я не выполнил эту простой солдатский долг, — вспоминал полковник, — мы бы поставили себя в смешное положение в глазах наших русских и чешских товарищей. Но хотя я действовал вопреки приказу, я думаю, в данных обстоятельствах я был полностью оправдан в этом».
Чешский батальон отступил за реку у села Комаровка, а казаки Калмыкова заняли новое положение в Руновке, где атаман все еще мог контролировать противника и держать постоянное наблюдение за его продвижением.
Британский полковник не забывал упомянуть в своем дневнике о тяжелых бытовых условиях. В которых ему пришлось оказаться. «Я удалился на свой бивуак среди болотных трав, где в течение двух недель вел постоянную войну против инфицированной воды и миллионов комаров, без транспорта, палаток, противомоскитных сеток, или любого другого обычного оборудования, необходимого для подобной экспедиции. Я признаю, что мое незнание условий, которые нас ожидали в Сибири, было колоссальными, но так же вина в этом была и тех, в чьи обязанности входило ознакомление нас с этой ситуацией.
В Гонконге я предположил, что мы могли бы взять с собой палатки, но предложение было отклонено, наверное, потому, что не было никого, кто знал бы ситуацию, или потому, что они считались совершенно ненужными.
Я робко спросил, должен ли я требовать противомоскитные сетки, и хорошо помню, презрение, с которым начальник штаба ответил на мой вопрос: „Кто-нибудь слышал о комарах в Сибири"?
Но дело в том, что если и есть комары в тропиках, но их размер не позволяет им нанести много вреда, за исключением, как малярия, носителями которой они являются. В Сибири же они принимают форму больших, уродливых крылатых пауков, которые будут сосать вашу кровь через толстое одеяло так же легко, как если бы на вас ничего бы не было. У них есть умение залазить в волоса, и искусывать шею ниже головного убора так, пока образовавшаяся опухоль не позволит из-за боли носить любые головные уборы вообще. В моем случае мои запястья были раздуты на уровне рукавов. Был случай, когда один из солдат проснувшись не смог открыть глаза из-за опухших от укусов век.
Отсутствие какой-либо защиты изнашивали терпение и нервы мужчин, и обстрел большевистскими снарядами были ими приняты в качестве повода для отхода.
Но в этом не было моей вины, она на совести моих начальников, я был направлен во Владивосток для выполнения определенных обязанностей, но по прибытии был сразу был призван совершать другие действия, совершенно иного характера. Я должен был выполнять обязанности войск первой линии с персоналом и оборудованием войск второго сорта — гарнизонных. Но независимо от тех, кто в Лондоне принял такое решение, заведомо зная о характере моего подразделения, я должен был выполнить свой долг. Войска, отправленные на театр военных действий должны либо находиться в стороне или быть готовыми ко всем неожиданностям».

Материал обновлён 09.07.2020

Больше новостей в Telegram @kirovskydv

Подписаться

serhio_deni
Публикация материала